Где проходит граница Церкви: продолжение

Редакция «Мир всем» считает важным подчеркнуть: публикуемый материал отражает позицию автора и не всегда в полной мере совпадает с позицией редакции. Мы стремимся сохранять пространство для ответственного и честного обсуждения сложных вопросов церковной жизни.

Главный храм Вооружённых сил Российской Федерации в Московской области. Источник: Wikipedia

Как было отмечено ранее, оппоненты Московской патриархии утверждают, что в её учении и практике содержатся серьёзные искажения, некоторые из которых уже были соборно осуждены в истории Церкви. В этом разделе мы продолжим разговор и попытаемся разобрать конкретные аргументы, касающиеся вопроса о благодатности РПЦ МП.

Мнения сторонников точки зрения о её безблагодатности можно также условно разделить на две группы: одна из них объясняет утрату благодати недавними еретическими высказываниями церковного руководства, в то время как другая настаивает на отсутствии благодати с самого момента основания патриархии в 1943 году. Не углубляясь в анализ этих расхождений, мы постараемся последовательно изложить основные доводы, которыми оперируют представители обеих позиций.

Начнём с так называемой «сергианской» ереси — критика в её адрес (включая непризнание «сергианского» синода и разрыв общения с Московской патриархией) неоднократно звучала начиная с 1928 года, в том числе на Архиерейских соборах Русской Православной Церкви Заграницей (далее — РПЦЗ).

Вы можете спросить: при чём здесь РПЦЗ? Дело в том, что после объединения части РПЦЗ с Московской патриархией в 2007 году, обе эти церковные структуры теперь имеют общее церковное предание. Это означает, что соборные определения РПЦЗ становятся значимыми и для РПЦ МП — по крайней мере, до тех пор, пока они не будут официально отменены. В частности, ересь «сергианства» была осуждена святыми, канонизированными как в РПЦЗ, так и в РПЦ МП. Сегодня в Московской патриархии прославлено порядка 50 святых, выступавших против «сергианства», в том числе все трое Местоблюстителей Патриаршего Престола. При этом митрополит Сергий (Страгородский), оказавшийся в оппозиции к ним, до сих пор не канонизирован. В такой ситуации, как подчёркивают оппоненты РПЦ МП, православный человек призван внимать голосу святых.

Особенно примечательно, что святые обвиняли митрополита Сергия и его сторонников в том же, в чём сам Сергий позднее обвинял «обновленцев»: в незаконном захвате церковной власти и сотрудничестве с богоборческой государственностью. Именно такие обвинения он выдвигал против лидеров обновленческого движения, на их основании считая их лишёнными благодати. Однако, когда сам Сергий принял схожие решения, это не вызвало у него внутреннего конфликта.

В 1927 году Сергий, как считают критики, незаконно узурпировал власть в Церкви, чем вызвал раскол среди последователей Патриарха Тихона — их разделили на «иосифлян-катакомбников» и «сергиан». Значительная часть епископата, впоследствии канонизированного (в том числе и в Московской патриархии), обвиняла Сергия в «новообновленчестве», разрывала с ним общение и отвергала «сергианство» как безблагодатное. В 1943 году, как утверждают оппоненты, при непосредственном участии И. В. Сталина была образована новая структура — «Красная Церковь», созданная из двух групп, ранее считавшихся лишёнными благодати: «обновленцев» и «сергиан». По этой логике, утверждают критики, РПЦ МП никогда не была подлинной частью Церкви Христовой, а изначально была инструментом советского государственного влияния. Именно поэтому, с их точки зрения, доктринальные и нравственные искажения, наблюдаемые сегодня, не случайны — они следуют из самого основания и характера структуры. В этой связи оппоненты РПЦ МП считают, что вопрос о её верности христианскому учению не может быть снят с обсуждения.

Следующее обвинение, выдвигаемое в адрес Московской патриархии, —

это ересь этнофилетизма, осуждённая Константинопольским Собором 1872 года. Политически эту идею — собирание «Святой Руси» — можно обозначить как форму «ирредентизма». А в богословской плоскости, по мнению оппонентов РПЦ МП, она вполне подпадает под определение этнофилетизма.

На сайте «Азбука веры» даётся следующее определение:

«Этнофилетизм (от греч. ἔθνος — народ, племя, и φυλή — род, племя) или филетизм — предпочтение национальных (этнических) интересов — общецерковным».

Критики считают, что подобная установка звучит, в частности, в следующем утверждении патриарха Кирилла (Гундяева):

«Итак, общность мировоззренческих идей и нравственных установок, общность святынь Русского мира, не связанного с государственными границами, национальными или религиозными различиями, образует ценностный фундамент нашей цивилизации».

Можно, конечно, возразить, что признаки этнофилетизма в той или иной степени встречаются и в других Поместных Церквах. Однако, как считают оппоненты РПЦ МП, именно в Московской патриархии эта установка получила наиболее яркое и публичное выражение.

Так, например, представители высшего духовенства утверждают, что Россия несёт особую миссию — «удерживающую мир от зла», и противопоставляют Россию Западу как два полюса духовного противостояния. В обращении к Всемирному русскому народному собору патриарх Кирилл заявляет:

«Западный мир, привыкший к многолетней культурной гегемонии, не готов признать за нами — да и за другими цивилизациями — право на самобытность и особенно на самостоятельность. Именно об этом свидетельствует настойчивая эскалация, которая грозит перерасти в прямое столкновение двух миров».

Критики же указывают, что подобное противопоставление игнорирует тот факт, что и на Западе есть православные страны, такие как Греция, Сербия, Болгария, Румыния. Таким образом, противопоставление «России» и «Запада» как добра и зла, по их мнению, выглядит упрощённым и богословски уязвимым.

Но ключевые вопросы у критиков вызывает не только идеология, но и средства, которыми она реализуется.

Можно ли говорить о построении «Святой Руси» тогда, когда это сопровождается агрессивной войной и репрессиями внутри страны? — задают они риторический вопрос. Совместимы ли такие методы с евангельским учением о любви, мире и милосердии? Как понимать массовое лишение сана клириков за антивоенную позицию? Разве это не указывает на то, что в Московской патриархии, по мнению оппонентов, не остаётся места для тех, кто стремится жить по евангельским заповедям?

И если основополагающие принципы христианского вероучения оказываются в РПЦ МП под запретом, то не свидетельствует ли это, как подытоживают критики, о том, что исповедуемая там вера — по сути своей — иная, нежели Евангелие Христово?

Одним из наиболее резонансных заявлений, вызвавших обеспокоенность среди критиков Московской патриархии, стало название специальной военной операции «священной войной» со стороны ряда представителей церковного руководства и общественных структур, тесно связанных с РПЦ МП. Особое внимание привлекло обращение Всемирного русского народного собора, в котором утверждалось:

«С духовно-нравственной точки зрения специальная военная операция является Священной войной, в которой Россия и её народ, защищая единое духовное пространство Святой Руси, выполняют миссию “удерживающего”, защищающего мир от натиска глобализма и победы впавшего в сатанизм Запада».

Важным контекстом здесь является то, что Всемирный русский народный собор позиционируется как пространство симфонического диалога Церкви и государства. В его работе принимали участие иерархи РПЦ МП, включая патриарха Кирилла, что придаёт подобным заявлениям не частный, а институциональный характер.

По мнению оппонентов Московской патриархии, в христианском богословии отсутствует концепция “священной войны”, как оправданной формы насилия. Они подчеркивают, что война в христианской традиции рассматривается как трагедия, допустимая лишь в крайнем случае, и никогда не возводится в ранг сакрального действия. С этой точки зрения, приписывание войне священного статуса может рассматриваться как искажение вероучения и иметь признаки догматического отклонения.

Напомним, что в рамках настоящего анализа мы стремимся не к вынесению окончательных богословских заключений, а к систематическому изложению и осмыслению существующих точек зрения.

Московская патриархия также подвергается критике за свою экуменическую позицию,

сформулированную в новейших официальных документах. По мнению её оппонентов, в частности, учение о «частичной благодатности» Римско-католической церкви не соответствует православной экклесиологии. Кроме того, упрёки касаются практики совместных молений с инославными, к которой прибегали (и прибегают до сих пор) некоторые представители МП, а также неотменённого окончательно синодального постановления 1969 года, допускающего возможность причащения католиков и старообрядцев в храмах Русской Православной Церкви. Это решение, принятое под влиянием митрополита Никодима (Ротова), одного из наиболее заметных экуменистов второй половины XX века, было в 1986 году приостановлено Священным Синодом. Однако, как подчеркивают критики, постановление до сих пор не отменено и не признано ошибочным, что вызывает недоумение и вопросы.

В числе вызывающих споры заявлений, нередко упоминается и высказывание патриарха Кирилла о спасении: по его словам, «любой человек, исполнивший свой долг, будет спасён». Эта формулировка, по мнению богословов-критиков, вступает в противоречие с основами православной сотериологии, которая утверждает необходимость личной веры во Христа и приобщения к Церкви для спасения. Долг, даже понятый как служение ближнему, может исполняться и неверующими, и представителями других религий, и атеистами. С точки зрения традиционного православного учения, исполнение долга само по себе не может рассматриваться как основание для спасения, особенно если при этом игнорируется вера в Христа и участие в церковной жизни. В этом контексте критики видят в подобном высказывании тенденцию к подмене христианского богословия более универсалистской, светской этикой.

Перечень претензий, выдвигаемых в адрес Московской патриархии её оппонентами, можно было бы продолжать ещё долго. Однако важно отметить главное: по мнению значительной части критиков, в современной России формируется новый культ, внешне сохраняющий православную форму, но содержательно отличающийся от евангельского христианства. Этот культ, как утверждают его критики, носит имперско-милитаристский характер и объединяется вокруг идеи «Святой Руси».

По сути, вместо Евангелия как живого предания Церкви всё чаще предлагается новая гражданская религия, поданная через форму православного обряда, но служащая иным целям — идеологическим, националистическим и государственно-политическим. Символы Церкви становятся знаками государственной идеологии, а христианская вера — инструментом сакрализации власти. Наиболее глубокий и системный анализ этого явления, как считают многие, представлен в работах протоиерея Андрея Кордочкина. В одной из своих статей он пишет:

«Гражданская религия сегодня — это утилитарный, инструментальный взгляд на человеческую религиозность с точки зрения её пользы для политического режима, который при её помощи заявляет не просто о своей легитимности, а о своей сакральности. Её задача — передать гражданам “базовый миф” о добре и зле, ощущение своего нравственного превосходства, объяснить все экономические и социальные проблемы происками внешних и внутренних врагов и, при необходимости, мотивировать их к гибели по приказу политических лидеров, персонифицирующих Родину…»

Далее отец Андрей подчёркивает, что в рамках этой новой религиозной конструкции происходит стирание границ между светским и духовным, между героизмом и святостью. Её фокусом становится идеологизированный культ Победы, в котором 9 Мая превращается в своего рода «гражданскую Пасху» — точку слияния советского и православного нарратива, используемого для оправдания современного политического курса.

«Православная Церковь хранит учение о свете Преображения, о возможности преображения человека в Боге. Современная гражданская религия предлагает иной “свет” и иной “огонь”, противоположный по своей природе свету Фавора».

По его мнению, в этом кроется глубокая подмена христианской традиции: государство становится своеобразным «пастырем», Церковь — его ритуальным придатком, а лояльность власти отождествляется с духовным подвигом и патриотизмом. Такая подмена, считают критики, размывает основы евангельской веры и способствует формированию новой идеологической конструкции, где подлинное христианство оказывается вытесненным.

Но как быть с тем, — спрашивают сторонники Московской патриархии, — что ни имперско-милитаристский культ, ни явления, связанные с ним, не были официально осуждены Православной Церковью на Соборе?

На подобный аргумент уже звучал ответ в прошлом столетии. Во времена дискуссии о «сергианстве» в 1930-х годах священномученик митрополит Иосиф (Петровых) выразил позицию, которая и сегодня кажется актуальной. На возражение, что каноны допускают отложение от предстоятеля только в случае соборно осуждённой ереси, святитель отвечал:

«Защитники Сергия говорят, что каноны позволяют отлагаться от епископа только за ересь, осужденную собором; против этого возражают, что деяния митрополита Сергия достаточно подводятся и под это условие, если иметь в виду столь явное нарушение им свободы и достоинства Церкви, единой, святой, Соборной и Апостольской. А сверх того, каноны ведь многое не могли предусматривать. И можно ли спорить о том, что хуже и вреднее всякой ереси, когда вонзают нож в самое сердце Церкви — её свободу и достоинство. Что вреднее: еретик или убийца?».

С точки зрения критиков РПЦ МП, эти слова митрополита Иосифа дают богословское и нравственное основание для прекращения общения с иерархами, чьи действия — по мнению оппонентов — подрывают свободу и достоинство Церкви. Так же, как когда-то святитель Иосиф и его сподвижники отказались признавать руководство митрополита Сергия.

Особого внимания, в этом контексте, заслуживает и ещё одно наблюдение, высказанное протоиереем Андреем Кордочкиным. В своих текстах он называет явление «гражданской религии» именно тоталитарной религией, подчёркивая её внутреннее родство с механизмами идеологического контроля, а не с Евангелием. Сходные характеристики — теперь уже в более светском контексте — приводятся и в известных трудах по сектоведению.

Так, в учебнике Александра Дворкина «Сектоведение: тоталитарные секты», широко цитируемом в православной и светской среде, приведён перечень признаков тоталитарной секты, составленный по материалам информационного бюллетеня правительства ФРГ. Предлагается задуматься: не обнаруживаются ли некоторые из этих признаков в устройстве церковной жизни современной РПЦ МП?

Вот лишь несколько из них:

• «У группы есть учитель, медиум, вождь или гуру. Только он знает всю истину». Не складывается ли образ главы Патриархии именно как безальтернативного духовного авторитета?

• «Учение группы считается единственно истинным. Наука, разум, рациональность отвергаются как тёмные, деструктивные силы». Насколько обоснованы растущие настроения против «современного мира» и возвращение к идеализации дореволюционного уклада?

• «Мир находится на грани катастрофы, и только группа знает путь спасения». Не об этом ли говорят высказывания о борьбе со «злом» и миссии России как «удерживающей»?

• «От членов группы требуется абсолютное подчинение внутреннему уставу и авторитету лидеров». Не проявляется ли это в практике преследования инакомыслящих клириков и мирян?

• «Мировоззрение группы простое, бинарное, универсально объясняет любую проблему». Насколько часто звучат тезисы о том, что «Запад — это зло, а Россия — хранитель света»?

Дворкин, как и немецкое правительство, призывает читателя быть бдительным: «Если хотя бы один из признаков кажется вам знакомым — будьте осторожны».

Вызов, который ставится перед нами, — это внимательное различение: где заканчивается церковное предание и начинается нечто иное — использующее церковную риторику, но служащее другим, нехристианским целям.

Тем не менее, сторонники каноничности РПЦ МП сдержанно реагируют на перечисленные обвинения.

Их позиция, как правило, заключается в том, что даже если отдельные проблемы действительно существуют, они касаются лишь личных заблуждений или грехов конкретных архиереев или священников, но не всей полноты Церкви. Как мы уже видели, даже такие церковные публицисты, как Худиев, допускают возможность ошибок со стороны руководства Московской патриархии. Вместе с тем, по мнению защитников РПЦ МП, в её пределах по-прежнему находится множество верных клириков и мирян, искренне исповедующих православную веру, не погрешающих в догматике и потому не являющихся еретиками. Также приводится фундаментальный богословский аргумент: Церковь по своей природе свята и непорочна, и потому некорректно переносить вину отдельных лиц на всё церковное Тело.

Однако критики и здесь находят повод для возражения. Они указывают, что антивоенное письмо в 2022 году подписали только около 300 священнослужителей, тогда как в зону СВО выезжали более 2 000 священников РПЦ МП. Более того, на приходах Московского патриархата ведётся активная патриотическая деятельность в поддержку российских военных, в которой принимают участие не только духовенство, но и миряне. А вот движения православных мирян за мир внутри самой РПЦ МП, по признанию оппонентов, не наблюдается.

Однако суть дискуссии, по мнению критиков, заключается не в количестве тех или иных заявлений, а в другом. Они апеллируют к фундаментальной норме православной экклесиологии: главным внешним признаком пребывания в Церкви является наличие православного епископа, то есть епископа, не исповедующего ересь. Об этом писал священномученик Киприан Карфагенский:

«Ты должен уразуметь, что епископ – в Церкви и Церковь – в епископе, и кто не с епископом, тот и не в Церкви».

Соответственно, в ситуации, когда епископ впадает в ересь, православный христианин, согласно 15 правилу Двукратного Собора (Константинополь, 861), обязан прекратить с ним евхаристическое общение и найти общение с православным епископом. Именно так поступали многие святые исповедники Церкви.

Как подчёркивают критики, участие в общей молитве или Причастии с еретиком — это не личное благочестие, а акт исповедания единства веры, а потому становится соучастием в ереси.

С их точки зрения, нет сомнений в том, что Кирилл (Гундяев) исповедует и проповедует учения, которые они расценивают как еретические. Следовательно, православные христиане, желающие хранить чистоту веры, не могут находиться с ним в евхаристическом общении и, по логике критиков, должны присоединиться к православному епископу, не разделяющему этих заблуждений.

Но кого можно назвать таким епископом в пределах РПЦ? — задаются они вопросом. Увы, — говорят оппоненты, — сегодня в Московской патриархии не осталось ни одного епископа, открыто разорвавшего евхаристическое общение с Патриархом Кириллом. Все архиереи по-прежнему поминают его на литургии, признают своим предстоятелем, а значит, исповедуют те же взгляды и участвуют в тех же действиях. Если так, то, по их мнению, вся архиерейская структура РПЦ МП находится вне Церкви, и говорить о её благодатности невозможно.

Для сравнения, оппоненты приводят параллель: мы ведь не молимся и не причащаемся с католиками, лютеранами или баптистами, хотя у многих из них есть свои храмы, иконы и даже элементы православной литургической традиции. Но если в их учении присутствует ересь, даже не осуждённая соборно, мы всё же не считаем их частью Церкви Христовой.

«Но как же быть, — спрашивают апологеты РПЦ МП, — если Патриарха Кирилла продолжают признавать все Поместные Православные Церкви?»

На это критики отвечают: в истории Церкви уже были периоды, когда ересь становилась общепринятой, и даже большинство архиереев её поддерживало. Решения таких кризисов иногда занимали десятилетия, и в это время истина сохранялась в исповедничестве отдельных христиан и меньшинства духовенства. Поэтому они видят два возможных исхода:

1. Либо “Вселенское православие” окончательно отпадёт от Истины, и в этом случае сохранение веры потребует перехода в иные церковные юрисдикции.

2. Либо произойдёт соборное осуждение ересей, которые приписываются Московской патриархии, пусть даже не всеми, но хотя бы частью Поместных Церквей.

В завершение этого обзора

стоит привести, как утверждают критики РПЦ, наиболее весомый и тревожный аргумент, свидетельствующий, по их мнению, о глубокой духовной деградации Московской патриархии.

Речь идёт о результатах воцерковления значительной части её духовенства и паствы — тех, кто сегодня исповедует идеи насилия, этнического превосходства, «священной войны» и прочие концепты, которые, по мнению оппонентов, несовместимы с Евангелием. Речь, конечно, идёт о тех, кто открыто поддержал СВО, а таких, как утверждается, большинство. Разве можно считать Церковью то сообщество, в котором люди, приходя ко Христу, вместо духовного преображения усваивают ненависть, агрессию и нетерпимость? Ведь, согласно евангельскому учению, Церковь существует для спасения, для возведения человека к Богу — а не для оправдания насилия и разрушения.

В последние годы и президент России, и патриарх Кирилл нередко ссылаются на труды Ивана Ильина. В этой связи оппоненты предлагают обратиться и к тем высказываниям философа, которые касаются именно церковной проблематики. В частности — к оценке советского периода существования Московской патриархии, высказанной в работе Ильина «О советской Церкви»:

«Советская церковь» есть на самом деле учреждение советского противохристианского, тоталитарного государства, исполняющее его поручения, служащее его целям, не могущее ни свободно судить, ни свободно молиться, ни свободно блюсти тайну исповеди… По истине, только тот, кто устал бороться с советскими рабовладельцами и поддался их пропаганде, может думать, что “патриарх” Алексей хранит и строит истинное Православие. Только тот может считать Алексея “хранителем канонов”, кто никогда не читал их и не вникал в их глубокий христианский смысл… Мы выдвигаем тезис: православие, подчинившееся советам и ставшее орудием мирового антихристианского соблазна — есть не православие, а соблазнительная ересь антихристианства, облекшаяся в растерзанные ризы исторического Православия».

Ссылаясь на этот текст, оппоненты утверждают, что сегодня «духовное наследие» советской церкви не преодолено, а напротив — возрождается под новыми лозунгами и с новой силой.

Особенно жёстко Ильин высказывается в работе «О “богоустановленности” советской власти», где он категорически отвергает любое оправдание богоборческого режима церковной риторикой:

«Вот опять антихристово дело прикрывается именем Христа!.. Антихристово дело не может проистекать от Христа; сатанинские правители, дьявольски губящие народ и растлевающие его дух, — не могут “исполнять волю Бога”, но могут исполнять лишь волю сатаны. Именно это дело и такое дело совершается ныне в России».

Таким образом, критики Московской патриархии подводят читателя к риторическому, но принципиальному вопросу: может ли быть благодатным то церковное пространство, в котором, по их мнению, совершается дело, противное Христу? И возможно ли реальное приобщение к Телу Христову — в структуре, которую оппоненты воспринимают как орудие антихристианства?

Ответ на этот вопрос, безусловно, требует личного, свободного и вдумчивого размышления, и мы оставляем его на суд читателей.

Иеромонах Иоанн (Курмояров)

Поддержать отца Иоанна пожертвованием в рублях: https://storage.googleapis.com/kldscp/zaodno.org/mir-vsem?mir-vsem%3Fid=recqxzIkdI5KWkDJJ&id=recqxzIkdI5KWkDJJ