Где проходит граница Церкви: начало разговора

Что делает христианскую Церковь — Церковью? И может ли структура, открыто поддерживающая войну, оставаться частью Тела Христова? Этот материал открывает серию публикаций, в которых автор беспристрастно разбирает аргументы сторонников и противников принадлежности Московского патриархата к Церкви. В первой части — анализ публичной дискуссии, развернувшейся в ответ на утверждение, что РПЦ утратила свою благодатность, а также систематизация богословских аргументов в защиту и в критику такой позиции.

Текст не делает окончательных выводов — он задаёт важные вопросы и предлагает читателю самому задуматься: где проходит граница Церкви?

Фото: DW

В последние месяцы усилились дискуссии о границах Церкви — в первую очередь, в связи с поддержкой войны со стороны руководства Московского Патриархата. Все чаще звучит вопрос: может ли структура, сохраняющая внешнюю форму православия, но активно благословляющая насилие, по-прежнему считаться частью Христовой Церкви?

Поводом для новой волны обсуждений стало частное высказывание священника в социальных сетях и последующая статья православного публициста Сергея Худиева, опубликованная на сайте радио «Радонеж». Эта публикация получила широкий отклик: её перепостили ряд священнослужителей и преподавателей духовных школ, в том числе МП. Мы решили проанализировать прозвучавшие аргументы — с обеих сторон — и рассмотреть, как с богословской точки зрения стоит подходить к столь острому и чувствительному вопросу.

Аргументы в защиту церковной природы Московского патриархата

Можно выделить несколько направлений аргументации в защиту Московского патриархата.

Принципиальных подхода здесь два:

1. Первый — довольно категоричный. Его представители считают, что обвинения в адрес Московской патриархии не выдерживают критики и исходят, в основном, от людей, недостаточно хорошо разбирающихся в церковной жизни и богословии.

2. Второй подход — более нюансированный. Его сторонники признают, что в деятельности МП действительно есть серьёзные проблемы: политическая ангажированность, болезненные высказывания, нравственные компромиссы. Однако при всём этом они подчёркивают, что это не ересь в богословском смысле, а скорее нравственные сбои, человеческие ошибки, которые не нарушают догматическое основание Церкви. Как выразился один из участников дискуссии: «Эту болезнь можно назвать как угодно — политической ошибкой, безнравственностью, трагедией — но не ересью».

Эти две линии взглядов отличаются прежде всего в оценке серьёзности происходящего. Одни не видят повода для беспокойства, считая, что всё происходящее укладывается в пределы допустимого. Другие — встревожены и опечалены, но при этом не считают, что эти искажения подрывают церковную сущность самой структуры. Многие из них также подчёркивают, что внутри МП служит немало честных, думающих, глубоко верующих священнослужителей, которые по разным причинам — в том числе из соображений безопасности — не высказываются открыто, но продолжают пастырское служение с внутренней болью и ответственностью.

К числу первых обычно относят и Сергея Худиева. В своей аргументации он опирается на то, что в Предании Православной Церкви отсутствуют чёткие догматические определения, которые позволяли бы признать те или иные высказывания патриарха Кирилла и его сторонников еретическими. По его мнению, следовательно, не приходится говорить о том, что Московская патриархия перестала быть Церковью или утратила своё благодатное измерение.

Цитата одного из участников дискуссии:

«В истории всех церквей были разные постыдные случаи. Сожжения и казни ведьм католической церковью были преступлением, тяжким грехом, но никак не ересью. Преступлением были и крестовые походы - войны, благословенные церковью. И уничтожение старообрядцев. Владение церковью крепостными крестьянами было противно христианской морали, но никак не ересью. Излишнее слияние РПЦ с государством и одобрение боевых действий также не ересь, так как нарушения догматов здесь не происходит».

Сергей Худиев также пишет:

«Ошибка... состоит в характерном неразличении догматического, нравственного и политического. Люди могут иметь острые политические разногласия с патриархом Кириллом — и совершенно по-другому смотреть на текущую трагическую ситуацию. Но это еще не делает ни их, ни его еретиком. «Русский мир» — это, в любом случае, не богословская доктрина. Даже в наиболее жесткой его форме — стремлению к воссоединению земель русского языка и культуры, в том числе, военными мерами — это доктрина политическая, и она имеет вполне устоявшееся название — «ирредентизм»

Сергей Худиев последовательно настаивает на том, что апостольская преемственность и канонический статус патриарха Кирилла не подлежат сомнению. По его мнению, обвинения в ереси в данном случае неуместны, поскольку выражение политических взглядов, даже весьма острых, не затрагивает догматов веры.

В качестве примера он ссылается на печально известную, но, увы, нередко повторяющуюся в истории ситуацию: поддержка церковными иерархами власти в вопросах войны — явление, известное и в православном, и в католическом, и в протестантском контексте. В частности, он упоминает, что патриарх Варфоломей в своё время публично поддержал военную кампанию Турции против курдского населения. В этом смысле, полагает Худиев, позиция Русской Церкви, хотя и вызывает боль и споры, не выходит за рамки исторического прецедента.

Аналогичные рассуждения звучат и в самой церковной среде. В дискуссиях, развернувшихся в социальных сетях, можно встретить аргументы о том, что поддержка военных действий властей не является чем-то новым: «Епископы всегда поддерживали власть. Благословляли войны — как и сейчас. Когда епископ отказывал князю или царю в убийствах? Удивительно, что мы не видим повторяемости церковных ошибок прошлого». Такие реплики — сами по себе дискуссионны — скорее отражают боль и растерянность, чем содержат богословский анализ, и потому нуждаются в более глубокой рефлексии.

Тем не менее, сам Худиев оставляет пространство для сомнения и внутреннего несогласия. Он подчёркивает: даже если у человека вызывает боль позиция патриарха, это не является достаточным основанием для отказа от участия в Таинствах. «Вы причащаетесь не патриарха, а Христа», — пишет он. По его мнению, попытки найти «безгрешную иерархию» часто оборачиваются духовными тупиками. Церковь остаётся местом встречи с Богом, а не только с людьми, какими бы сложными ни были их взгляды и поступки.

В завершение своей статьи Худиев возвращается к центральной для него мысли: в обычной приходской жизни, вдали от резких политических формулировок, всё ещё сохраняется живое предание Церкви — Литургия, чтение Писания, вера и благоговение простых людей. Он пишет: «Если выйти из интернета в реальный храм Божий, вы, скорее всего, не услышите там политинформации — вы услышите Божественную Литургию. И вы хорошо поступите, если присоединитесь к этим людям. Если для участия в Причастии вам необходимо предварительно изучить все грехи и недостатки священноначалия, увы, вы, возможно, никогда до него не дойдёте».

Этот аргумент разделяют многие верующие, для которых участие в церковной жизни остаётся источником благодатной силы. В их опыте — живое соприкосновение с Христом, утешение в скорбях, поддержка в испытаниях, возможность сохранить достоинство в мире, где это становится всё труднее.

Насколько убедительны эти доводы — пусть каждый читатель решит сам. Очевидно лишь одно: в церковной среде остаётся место для разных голосов и размышлений. И важно услышать их, прежде чем делать выводы.

Критика позиции апологетов МП

Критические аргументы сторонников точки зрения о безблагодатности Московской патриархии можно условно разделить на две группы:

1. Аргументы, касающиеся эмоционального и логического характера высказываний апологетов;

2. Анализ догматических и вероучительных искажений, присутствующих, по мнению критиков, в Московской патриархии.

С точки зрения критиков Московского патриархата, апелляции к действиям других церковных лидеров — по меньшей мере некорректны, а порой и неубедительны. Например, упоминание о поддержке Патриархом Варфоломеем военной операции Турции против курдов — случай, требующий отдельного рассмотрения и не может быть автоматически признан канонически обоснованным или достойным подражания. В православной традиции достаточно примеров, когда мнения и действия иерархов впоследствии оказывались ошибочными или даже признавались еретическими. Вопрос о «поддержке военных действий», как подчёркивают оппоненты, должен рассматриваться индивидуально в каждом конкретном случае. Такая позиция, к слову, отражена и в «Основах социальной концепции РПЦ», где нет положений, допускающих безусловное одобрение любого военного конфликта.

Более того, само выражение «поддержка военных действий» вызывает серьёзные вопросы. Если следовать тем же «Основам социальной концепции РПЦ», то война рассматривается как зло, даже когда она представляется вынужденной. Следовательно, поддерживать войну как явление — значит вступать в противоречие с собственным учением. В православной традиции воины канонизировались не за военные подвиги, а за личную святость, мученичество или исповедание веры. Церковь, разумеется, имеет пастырскую ответственность перед своими чадами — в том числе и перед военнослужащими. Однако критики РПЦ МП считают, что окормление военных нельзя отождествлять с идеологической поддержкой войны.

Тем не менее, суть спора, по мнению оппонентов, лежит глубже. Они подчёркивают: речь идёт не просто о военном конфликте, а о неспровоцированной и неправомерной агрессии со стороны России в отношении Украины. По их мнению, нарушены как нормы международного права, так и внутренние законы самой России. Разрушение городов, гибель военных и гражданских, аннексия территорий — всё это трактуется как действия, не совместимые с христианским учением.

Критики указывают, что риторика о «вынужденности» действий не выдерживает проверки: даже по оценке российских властей, страна располагает надёжной системой защиты, включая ядерный арсенал. Украина, напротив, существенно уступает России как по численности населения, так и по экономическому и военному потенциалу. На этом фоне обоснование «угрозы» звучит, по их мнению, неубедительно.

Опираясь на эту аргументацию, оппоненты делают вывод о том, что декларируемые цели военной операции расходятся с её фактическими мотивами. Они полагают, что действия российской власти направлены на восстановление геополитического контроля над постсоветским пространством. В этом, по их мнению, существенную роль играет Московская патриархия, которая, используя образы “Святой Руси”, “Русского мира” и “Третьего Рима”, придаёт конфликту квазирелигиозный смысл.

Особую тревогу вызывает, по мнению критиков, то, что такие цели достигаются с применением насилия, разрушения и смертей. В этом контексте они проводят исторические параллели: аргументация российских властей нередко сравнивается с риторикой Третьего рейха, где также говорилось о защите своих и спасении Европы от идеологических угроз. Указывается, что и в истории Церкви были случаи, когда духовенство ошибочно поддерживало политических лидеров, действия которых впоследствии были признаны преступными.

Из этого возникает ключевой нравственный вопрос: можно ли благословлять власть на действия, которые рассматриваются как преступные с точки зрения Евангелия и человеческой совести? Критики отвечают: нет. Более того, они считают, что именно такие благословения подрывают доверие к Церкви как к моральному ориентиру и сообществу, призванному нести мир и правду.

С их точки зрения, даже если в истории были случаи подобной поддержки со стороны Церкви, это не освобождает её от ответственности сегодня. Преступление не перестаёт быть таковым только потому, что оно имеет прецеденты. Вор остаётся вором, убийца — убийцей, вне зависимости от исторического контекста. Такова логика оппонентов.

Что касается аргумента о том, что епископы всегда поддерживали власть и войны, то, по мнению критиков РПЦ МП, он также не выдерживает серьезной проверки. История знает множество примеров, когда иерархи Церкви отказывались следовать в фарватере государственной политики, в том числе и в вопросах военных конфликтов. К сожалению, формат настоящей статьи не позволяет привести здесь конкретные примеры, однако авторы надеются обратиться к ним в отдельном материале.

Прежде чем перейти к анализу догматических аргументов, на которых базируется утверждение о безблагодатности Московского патриархата, целесообразно рассмотреть само понятие ереси — как его трактует православная традиция, и как его понимают оппоненты и защитники МП.

Согласно «Православной энциклопедии», ересь (от греч. αἵρεσις — выбор, направление, учение, школа) — это ошибочное учение, искажающее фундаментальные основы христианской веры. Таким образом, ересь в православном понимании — это не просто частное богословское мнение, а систематическое искажение догматов, делающих веру несоответствующей христианству. Именно поэтому апостол Павел строго предупреждает: «Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден» (Тит 3:10–11). С этим подходом, вероятно, согласятся как сторонники, так и критики Московского патриархата.

Вместе с тем, сторонники непогрешимости Московского Патриархата подчёркивают, что ересью может считаться только то учение, которое официально и соборно осуждено Церковью. Поскольку высказывания Патриарха Кирилла и его сторонников не были подвергнуты такому осуждению, речь, по их мнению, может идти лишь об отдельных ошибках, но не о догматических искажениях, способных лишить всю структуру благодати.

Оппоненты с этой трактовкой не согласны. Они утверждают:

1. Многие ереси, признанные таковыми Церковью, не были осуждены на Вселенских или Поместных соборах. Примером служит список 103 ересей, составленный Иоанном Дамаскиным. Большинство из них не получило официального соборного осуждения.

2. Ересь возникает не в момент осуждения, а в момент её открытого исповедания в виде истины. Соборное осуждение — лишь признание уже свершившегося факта. Иначе, указывают критики, любой священнослужитель мог бы безнаказанно проповедовать что угодно, пока не соберётся собор (что в современных условиях крайне маловероятно).

Отсюда логический вывод: если называть ересью только то, что уже осуждено собором, то в современном мире ересей попросту «не может быть», поскольку в условиях раздробленности православного мира Вселенских соборов, скорее всего, больше не будет.

Тем не менее, критики МП утверждают, что наличие ереси определяется не собором, а содержанием исповедуемого учения. По словам Иеронима Стридонского, ересь возникает тогда, когда человек по собственной воле выбирает себе доктрину, не сверяя её с каноническим христианским учением.

«А слово ересь по-гречески происходит от слова избрание, потому что каждый для себя избирает именно то учение, которое ему кажется лучшим». — блж. Иероним Стридонский, Три книги толкований на Послание к Галатам (комм. к Гал 5:19)

И ересь не появляется в момент её соборного осуждения — она уже существует в тот момент, когда искажается суть христианского учения.

В этом смысле собор играет не созидающую, а диагностирующую роль: он лишь констатирует уже имеющееся искажение и, по возможности, ограждает церковную общину от его влияния. Поэтому, утверждают критики, необходимость в соборном решении как условии для признания учения еретическим — надуманна. Тем более, что вероятность созыва Вселенского собора в современных условиях крайне мала.

На эту же мысль указывает и 15-е правило Двукратного (Константинопольского) собора. В нём прямо говорится, что если предстоятель публично и открыто проповедует ересь, осуждённую либо Соборами, либо святыми отцами (причём во время осуждения эти отцы могли ещё не быть канонизированы), верные могут разорвать с ним общение — и не только без канонических последствий, но и с похвалой:

«Ведь те, кто отделяется от общения со своим предстоятелем из-за какой-нибудь ереси, осуждённой святыми Соборами или отцами (если тот всенародно проповедует ересь и открыто учит ей в церквах), не только не подлежат назначенной правилами епитимии за то, что прежде соборного постановления оградили себя от общения с названным епископом, но и достойны чести, подобающей православным».

Следовательно, разрыв общения с еретиком может быть оправдан даже до официального церковного осуждения, если ересь очевидна и исповедуется открыто. Более того, такая форма действия воспринимается церковной традицией как защита чистоты веры.

Кроме того, оппоненты Московской патриархии указывают, что отдельные учения и практики, распространённые в РПЦ МП, уже получили соборное осуждение в истории Церкви. Об этих обвинениях и их содержательной основе речь пойдёт в следующем разделе.

Иеромонах Иоанн (Курмояров) 

Поддержать отца Иоанна пожертвованием в рублях: https://zaodno.org/mir-vsem?mir-vsem%3Fid=recqxzIkdI5KWkDJJ&id=recqxzIkdI5KWkDJJ