Друзья, сегодня я бы хотел предложить вам подумать о болезненном для некоторых вопросе богослужебного языка. В настоящее время есть более-менее три группы решений данной проблемы. Одни утверждают, что переводить ничего категорически нельзя, нужно служить исключительно на «священных» языках. Другие уже полностью перешли на современный язык богослужения целиком и полностью и считают первых ретроградами. Третьи пытаются найти какой-то компромисс в основном предлагая в современном переводе лишь чтения, а пения совершая по-прежнему.
С точки зрения присутствующего за богослужением человека я не могу примкнуть ни к одной из этих групп. Мне просто все равно. После многочасовых служб на совершенно не знакомом языке в непривычном стиле приучаешься быть не то, что совершенно безразличным к звучащему, но в принципе готовым, если что просто молиться. Если же начать рассматривать это вопрос по-пастырски, то этот вопрос мне кажется уже сложнее. Для простоты я буду говорить о русском переводе и церковнославянском «оригинале», но, мне кажется, эта логика применима и к другим языкам.
Какие-то тексты безусловно, уже сегодня могут быть прочитаны, и порой читаются, в храме на современном русском языке в его «высоком штиле», как выражался Михаил Ломоносов. Это и чтения из Писаний Нового Завета, и читаемые же в храме псалмы, а также отрывки из других книг Ветхого Завета, и даже молитвы. Тут можно спорить о предпочтениях, некоторым людям может быть нелегко переключиться на чтение молитв по-русски, просто в силу привычки, тексты на церковно-славянском уже вошли в плоть и кровь многих.
Но главную проблему я вижу в переводе на русский язык текстов, которые как правило поются за богослужением. Их тоже можно разделить на две условные категории. Те которые поются часто или весьма знамениты и потому имеют за собой целый пласт музыкальных сочинений, в которых не так уж и легко заменить текст. И те, которые не столь употребительны, но при этом поются на один из восьми гласов, или подобен, или самоподобен и т.д.
Вряд ли имеет смысл полностью отказываться от церковнославянских «Херувимской» или «Достойно есть», ведь с ними придется выбросить и прекрасные музыкальные сочинения, которые соответствуют текстам. Но и чтобы сделать все же новый перевод необходимо наличие двух, а лучше даже одного, но многопрофильного гения, который сможет не потеряв ни смысла, ни красоты так перевести эти тексты, и так положить их на музыку, чтобы эти сочинения могли быть столь же вдохновляющими и возвышающими душу, как их церковнославянские братья.
Подход ко второй категории текстов требует не меньшего, если не большего творческого гения. Ведь нужно создать и музыку, и поэтический стиль и для 8 тропарных гласов, и для 8 гласов стихирных, и для такого же количество гласов ирмосных, не говоря уже о множестве подобнов и самоподобнов, которые тоже составляют особую красоту богослужений. Все они могут иметь как сложные вариации для больших кафедральных хоров, так и простые, для обиходного пения.
Конечно, подобное видение даже мне самому видится идеалистическим, а такая программа в полноте практически не реализуемой. Однако, и церковно-славянский перевод и музыкальное к нему приложение появились не сразу, не в одно мгновение, а потому, мне кажется, что несмотря на вероятность задачи к ней следует приступить. На фоне рушащегося мира это может показаться какой-то пустой тратой времени, но вместе с тем, я полагаю, что такая работа может оказаться спасительной как в моменте, так и впоследствии. Немало великих творений появились на фоне катастрофы, это не означает, что нам нужны катастрофы, чтобы творить, но даже катастрофическое не должны быть препятствием для прекрасного.
Иеромонах Афанасий (Букин)