«Не убоюсь зла, потому что Ты со мной»

Данный текст - это личное воспоминание о детском прикосновении к словам 22 псалма, о том, как они стали опорой в час утраты и страха.

Когда-то очень давно, в детстве и юности, смотря американские и не только фильмы, я почему-то в сценах похорон всё время слышал эти слова: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох, они успокаивают меня». Сцены были секундные, почти ничего не значащие, а вот слова врезались в память и куда-то там, на подсознании, положились. Впереди было воцерковление, семинария, сан. Было не ясно, что мне с этим знанием делать. Но знаете что. Я не могу объяснить это ничем, но именно тогда, впервые, наверное, эти слова двадцать второго псалма отложились в моём восприятии ощущением обволакивающего покоя, уверенности и надежды.

Но в чём. Вот она, мрачная, скалистая, холодная, сухая долина, без горизонта и рассвета. Едва видимые очертания этой смертельной бесприютности. Вот твоё одиночество и скитания, в которых нет надежды. Тень смертная и твоё осознание себя в ней. А как же это. Разве смерть это не всё. Не выключение изображения и звука окончательно и навсегда.

Лет в двенадцать или тринадцать мать впервые повезла меня на действующее городское кладбище. Мы добирались несколькими трамваями, потом ещё шли через поле, и вот открылся этот неизвестный, пугающий и незнакомый мир. Могилы, местами заросшие и брошенные. Где-то уже шикарные гранитные памятники, начало девяностых. Кресты над холмами, железные, старые, иногда странно и неправильно сваренные, где перекладина наискось оказывалась посередине. И много фотографий, почти везде.

Мы нашли старую бабушкину могилу. Мама постояла, и мне запомнилось, что она зачем-то говорила этой уже старой могиле что-то извинительное. Мне было странно и непонятно. Но было и ещё одно запоминающееся чувство. Нет, не страх, который тогда уже был знаком по фильмам ужасов, а ощущение того, что это место не пустое, что это место какой-то встречи. С кем. Место, куда ты приходишь, и там как будто ожидают твоего визита. Место словно бы обитаемое и одновременно нет.

Нет, здесь нет никакого оккультизма и мистики. Так в моём сознании впервые, ещё в детстве, появлялись проблески ответов на, возможно, самые главные человеческие вопросы. Так начинался запрос души и путь к вере. Действительно же смерть это не выключение рубильника. Ушёл я тогда с кладбища в некотором потрясении и ещё несколько дней пребывал под впечатлением. А дальше всё надолго ушло и забылось.

Пройдёт множество лет. Я закончу институт и буду работать в отделе катехизации местной епархии. Я уже активно воцерковлённый, но ещё с неофитским горением человек. Детских вопросов почти не осталось. Я учусь на заочке в семинарии.

Однажды июльским жарким днём отцу стало плохо. У него были профессиональные травмы, он украинский шахтёр с Донбасса. Давление у него часто скакало. Но в этот раз всё пошло иначе, пришлось вызывать скорую. Мой брат тогда уже начал свой путь в медицину, и отца госпитализировали в больницу, где брат работал. Ничего не предвещало беды. Поставят капельницы, осмотрят. Но было странное ощущение надвигающегося непоправимого. Какое-то внутри, едва жгущее, но всё более отчётливое. Я отмахивался, занимался своими делами. Вечером мы даже сходили и навестили. Состояние было тяжёлое, но не критическое. Обменялись несколькими фразами, обнялись.

Ночью брат сказал, что в реанимации делают всё возможное, но надежд почти нет. А ещё через полчаса написал короткое: папа умер. Мать спала. Я вышел на балкон и очень ярко почувствовал, как в этот момент мою ногу больно скрутило судорогой. Огромное июльское небо застыло, и ничего уже не двигалось. Я просто стоял. И застыло всё вокруг.

Потом были дни похорон и всё, что с ними связано. Слёзы пришли потом. Такие детские, отчаянные, короткие, но уже далеко потом. Сначала было время жизни на автомате, действий и решения проблем. Всё прошло по-человечески и достойно. На отпевание пришёл мой хороший и добрый друг священник, были люди, множество людей. Но всё это как всегда, как обычно в горе, которое внезапно тебя настигает.

И вот однажды вечером, через неделю, может быть, я стоял и читал Псалтирь. У меня почему-то, видимо от усталости и стресса, возникло неприятное ощущение того, что в пустующей теперь тёмной отцовской комнате на меня смотрит нечто. Или же там нечто присутствует. Злое, необъяснимое и ненавидящее меня и всё живое. Понятно, что переживание горя сопровождается непростыми психологическими процессами. Я списал всё на это. Никаких суеверий, никакой мистики.

Я поднял глаза и произнёс эти слова. Произнёс их так, как мог бы произнести мой папа, и произнёс их в помощь ему: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох, они успокаивают меня». И больше ничего, кроме обволакивающего покоя, уверенности и надежды.

Мир, в котором мы сегодня живём, изрезан горем и несчастьем, болью и несправедливостью. Мир полыхает войной и смертью, он редко был другим. Зло, ненавидящее нас и всё живое, смотрит на нас из пустот, где нет любви и света. Этих пустот много. Самое страшное, что они часто находятся в нашем сердце. В нашей душе. И мы привыкаем. К тому, что может идти война. К тому, что умирают от голода и нищеты. К тому, что врут и предают. К тому, что зло может безнаказанно называть себя добром и делать своё дело.

Смерть не страшна. Страшно умирание и умирание задолго до смерти. Может быть, мы уже давно идём этой долиной тени смертной. Если это так, то эту дорогу пройти без Него нельзя.

Может быть, самое время поднять глаза и начать произносить тихим шепотом эти важные, знакомые слова: «Господь, Пастырь мой; я ни в чём не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим».

И надеяться, и знать, что солнце взойдёт. Как бы ни была длинна эта ночь.

Священник Андрей Мизюк, бывший клирик храма преподобного Серафима Саровского г.Саратова

Поддержать отца Андрея и его семью пожертвованием с зарубежных карт, а также указать имена для поминовения: https://www.mir-vsem.info/donate

В криптовалюте (это анонимно и безопасно):

USDT (TRC20): TRzrvnVUZsDzWkC8U6SGTMBoizMhnidJCV

Bitcoin (BTC): 1FSqTy1ASQJfQRCtNr3vWWmUjPCYHEYHEX

Ethereum (ETH): 0x865538644BC68B0EDEDF0c590581AD1dAB12bd7f