Благолепие и безобразие. Перепутье русского православия. Часть 2

Продолжение. Начало здесь: https://www.mir-vsem.info/post/krasota

Часть II. Секуляризация храмового пространства

Вторую часть своих рассуждений, на которые меня вдохновил инцидент с трубой в Екатеринбургской епархии хочу начать с гипотезы, которую для себя давно сформулировал: Пока борцы за чистоту православия ведут борьбу против богословского модернизма, верх в РПЦ одержал богословский постмодернизм, который хоть и не имеет вербального выражения, проявляется экзистенционально во многих сферах церковной жизни: на наших глазах совершается деконструкция Церкви, подмена духовных смыслов симулякрами.

Попытаюсь показать это на примере церковного искусства (и не только).

Традиционно русская религиозность отличалась обрядоверием, приверженностью к внешним проявлениям культа. Греческие богословы, посещавшие Московию в допетровские времена, оставили восторженные отзывы о благолепии храмов, роскошной церковной живописи и величественных богослужениях. Средствами архитектуры, живописи, торжественных ритуалов и прекрасного пения Русская Церковь выражала свою любовь к Богу, прославляла Его в камне и в красках. Для строительства храмов приглашали лучших мастеров из Италии, для их росписи – из Греции. Со временем сложилась своя иконописная традиция, которую, за неимением вербального богословия, исследователи назвали впоследствии русским «богословием в красках».

Казанский Собор в Санкт-Петербурге. Фото: TravelRussia

И в церковном искусстве XVIII и XIX веков сохраняется главная идея храмостроительства: храм – это образ Рая, как бы кусочек духовного неба в материальном мире. Этому не вредило влияние имперских мотивов и даже военная атрибутика, например, в интерьерах Казанского собора в Санкт-Петербурге или Храма Христа Спасителя в Москве. Их создатели следовали традиционным принципам православного церковного искусства. Храмы эти создавались с благоговением, с желанием выразить красоту Божественного, пусть даже с использованием государственных символов. Без сомнения, они благолепны.

Ничего подобного нельзя сказать о Главном храме вооружённых сил РФ, который внутренним своим убранством напоминает скорее военный мемориал, чем предназначенное для Литургии помещение. О его интерьере отзываются как о месте мрачном, холодном, даже жутком. Можно было бы объяснить это влиянием победобесной идеологии и эстетики милитари. Но проблема глубже. Подобные отзывы часто звучат и о многих других новых или отреставрированных старых храмах, не имеющих никакого отношения к культу победы. Говорят, что их красота какая-то искусственная, безжизненная, пустая.

Главный храм ВС РФ. Фото: ТАСС

В XVI в. преподобный Максим Грек, восхищаясь торжественностью и благолепием русских богослужений, предостерегал от излишней приверженности внешней красоте. Он писал, что видимая пышность не должна затмевать добродетели незримой. Наверняка, предостережение преподобного Максима Грека актуально и в наши времена. Но теперь мы сталкиваемся с новым явлением, когда сама внешняя сторона религиозной жизни подменяется её имитацией. Эстетика подменяется эрзацем – церковное искусство теперь вместо истиной красоты имеет дело с подражанием красоте.

Современное искусство в целом редко способно к созданию оригинальных произведений, оно склонно к копированию, компилированию и пародированию. Церковное искусство не является исключением. Однако его постмодернистские наклонности не заканчиваются на этом. Произошло системное изменение самого подхода к храмостроительству. Если в прошлом храм проектировали и украшали так, чтобы своим благолепием он прославлял Бога, свидетельствовал о незримом Свете Тихом. То сейчас это делается ради традиции, без понимания сакрального значения храмовой эстетики.

Храм и теперь предназначен для молитвы, для служения Богу. Но его постройка стала своеобразным высказыванием, которое обращено не к Богу и свидетельствует не о Нём. Это демонстрация некоей значимости (политической, культурной, исторической). Для священнослужителей постройка храма – это карьерный трамплин, возможность освоения бюджета; для спонсоров – демонстрация лояльности власти, взявшей курс на «духовные скрепы» и «традиционные ценности», способ «отмывания денег», инвестиция в имидж.

Происходит расшатывание смыслов. Формы сохраняются, но содержание размывается или подменяется. Сакральность замещается функциональностью. В таком контексте появление военной атрибутики – это не просто мотив, а знак окончательной секуляризации храмового пространства. Храм, вроде бы остаётся иконой, образом Рая, но значение иконы как таковой меняется. Если раньше главным назначением иконы была помощь молящемуся в отсечении помыслов и в концентрации внимания на Том, к Кому возносятся слова молитвы, то теперь церковь позволила иконе стать оберегом, украшением, сувениром – всём, чем угодно… А как иначе понимать отсутствие запрета или хотя бы неодобрения со стороны священноначалия на массовое изготовление и продажу в церковных лавках подобных товаров, внешне напоминающих иконы? Более того, священноначалие благословляет такие товары производить и распространять. Иконы для автомобилей, иконы для ношения в кошельке, иконы на посуде, иконы в виде ковров… Всё это набрало такой масштаб, что можно говорить уже о своеобразном «новом иконоборчестве».

Полагаю, приведённых доводов достаточно, чтобы считать озвученную мной гипотезу справедливой. Исходя из этого становится понятным, как газовая труба стала «гармоничной» частью архитектурного ансамбля православного храма. Ведётся своеобразная постмодернистская игра – церковь, в лице иерархов, берёт на себя не свойственные ей функции. Она стала рупором государственной пропаганды; проповедует о «подвигах», но не духовных, а военных; провозглашает величие, но не Царства Божьего, а земного отечества. С этой целью «воцерковлена» и газовая труба.

Что такое эта труба с точки зрения символизма? Во-первых, это своеобразный знак «героизма русского народа», который в лице каких-то военных и сопровождавшего их священника прополз много километров внутри трубы, чтобы выйти в тыл украинской армии. Во-вторых, много лет газовая труба была средством экономического давления и политического шантажа со стороны российских властей в адрес западных стран, т.е. труба – это один из символов «Величия России».

Если говорить о церкви как об иконе, символически изображающей в материальном мире духовную реальность, свидетельствующей миру о «Царстве не от мира сего», то следует признать, что эта её функция размывается, утрачивается. А там, где теряется образ, властвует безобразие.

Продолжение следует

Иаков (Воронцов),

магистр теологии, изверженный из сана иеромонах

Поддержать отца Иакова пожертвованием, а также указать имена для поминовения можно на нашем сайте по этой ссылке: https://www.mir-vsem.info/donate